Ванюшка проснулся раньше всех. В избе было холодно. На печи спали его больная мать и младшие  братья.  Мальчишка неохотно выбрался из-под старого тулупа, который остался еще от отца, и посмотрел в мутное окно. На улице было пасмурно. Едва-едва начинало светать.

В животе вдруг заурчало. Ванюшка вспомнил, что не ел уже два дня. Да и братья его с матерью тоже.

— Ты уже проснулся? — раздался с печи тихий голос матери.

— Да, пойду к председателю. Попрошу у него работу. А вы спите. Нечего на улице делать. Сыро там, — шепотом, но строго, совсем по–взрослому, басовито, произнес Ванюшка.

На самом деле мальчишке было двенадцать лет, но выглядел он как восьмилетний. Маленький и худенький. С тоненькой шеей, на которой виднелись синие венки. Его редкие русые волосенки торчали в разные стороны. Сразу было понятно, что расческа их уже давно не касалась. Впрочем, не до внешности было парнишке. Мучила его одна  горестная мысль — нужно было найти работу, ведь он в семье теперь главный и должен позаботиться о матери и малышах.

Обмотав ноги серыми портянками и одев дырявую фуфайку, мальчишка прихватил с лавки большой картуз с поломанным козырьком и, чуть скрипнув дверью, вышел в сени. В сенях пахло гнилыми досками и сухим укропом, что висел у дверей, напоминая о наступающем лете.

Задержавшись на крылечке, Ванюшка осмотрел свое хозяйство. У прясла все еще местами лежали кучи грязного снега, а рядом с ними вороха прошлогодней картофельной ботвы. Еще несколько дней и надо будет браться за уборку — сжигать мусор и копать огород.

Думая о том, где взять картошку на посадку и, чавкая грязью, мальчишка шел по деревенской дороге к председателю с надеждой, что тот ему поможет — даст работу, а значит и хлебный паек, которого Ванюшка не видел уже довольно давно. Как они выживали все это время, после закрытия завода, он и сам не знал.

 

Когда началась война, отец его добровольцем ушел на фронт. Спустя два года он погиб. Ванюшка и вся его семья очень скорбела по потере родного человека и всеми силами старалась выжить в тех суровых условиях.

Еще в начале войны возле деревни, где жил Ванюшка, поставили завод, на котором местные и городские жители, день и ночь мастерили снаряды. Мать и Ванюшка, которому на тот момент было всего-то восемь лет, тоже пошли туда на работу. Каждый день ранним-ранним утром, он и его мама вставали к станку и ворочали металлические, тяжелые снаряды, зарабатывая себе и маленьким Сашке и Мишке на хлеб. Да, было тяжело, потому что еды не хватало. От голода Ванюшка все время чувствовал слабость. Он быстро уставал, но, понимая, что кроме него больше некому, собирал свои силенки в кулачок и работал наравне с взрослыми и другими детьми, которых на заводе было больше. Именно мальчишки и девчонки, чтобы успеть сдать необходимое количество снарядов, стояли у станков дни напролет, а то и даже ночами.

Было даже такое, что взрослые, не выдержав нагрузки, сбегали с работы, но Ванюшка не смел. Да, он был самым маленьким среди детей, остальные были старше десяти лет, но он, похоже, был самым ответственным и серьезным.

Частенько во время смен некоторые маленькие работники падали в полуобморочном состоянии от изнеможения, а бывало, что и умирали. Каждый раз, когда такое случалось у Ванюшки сжималось сердце.  Он тоже боялся, что не выдержит такого тяжелого графика, но мысли о младших братьях, об отце, который погиб на фронте, придавали ему сил. А еще сил придавали надежда и вера, что когда-нибудь это закончится и он сможет пойти в школу.

Четыре года проработал на заводе мальчонка, помогал семье, как мог, как умел. Другой раз, когда его смена заканчивалась, он вставал у станка вместо матери, чтобы та могла немного побыть дома, Сашке с Мишкой хоть рубашонки постирать. Помогал фронту, надеясь всем сердцем, что своим трудом он приближает победу, что он тоже, пусть и небольшой, но внес свой вклад в борьбу с врагом.

И вот наступил день победы. Все были счастливы. Ура! Наконец-то можно перевести дух, отдохнуть от каторжного труда и постоянного страха.  Пришла пора начать налаживать свой быт, свою жизнь. Так думали все. Но не тут-то было. Война закончилась, но кругом была разруха, голод продолжался, потому что работы не стало. С окончанием войны завод по сборке снарядов сразу закрыли, а оборудование увезли в другой далекий город.

Мать Ванюшки, оставшись без хлебного пайка и не зная, где его заработать, помыкалась, помыкалась и слегла. Вот уже несколько недель спускалась с печи только раз в день, чтобы сходить в туалет. Теперь она постоянно лежала под старым грязным тряпьем, время от времени приподнимая голову, чтобы посмотреть на ребятишек.

Тяжело было Ванюшке смотреть на мать, которая всю войну работала наравне с мужиками и ни разу не охнула, не пожаловалась на тяжелую жизнь. Тянула семью, как могла, отдавая свой паек детям. Себе оставляла лишь крохи, чтобы были силы проснуться на следующее утро и снова пойти на работу. Ванюшка вспоминал мать, какой она была до войны. Веселая, красивая, улыбчивая, а сейчас почти седая, худенькая, сгорбленная.

Эх, если бы сегодня ее увидел муж, которого она пять лет назад провожала на войну, он бы свою любимую не узнал. Настолько она изменилась, состарилась не только внешне, но и внутренне.

Что поделать, мысли о смерти, которая ходит близко-близко, угнетают человека, по капелькам высасывая из него жизненные соки.

 

Ванюшка шел по деревне, вспоминал свою работу на заводе и думал, что хоть она и была тяжелая, но зато постоянная. Младшие ребятишки, пусть и по чуть-чуть, но все же ели хлебушек, а теперь он не знает, куда ему податься в поисках работы, где заработать корку хлеба, чтобы накормить мать и братьев. Он шел по широкой улице и прислушивался к далекому гулу проезжающего поезда, где-то там, далеко. Сейчас бы, ранним утром, он предпочел услышать крики петухов, которые раньше были в каждом дворе. Но так получилось, что их не осталось ни одного. Последний, у соседей Ванюшки, зимой издох от голода.

Деревня, в которой жил Ванюшка была небольшой. Всего-то в две улицы, но очень длинных. Находилась она в семи километрах от города, что было очень удобно. Именно из-за железной дороги и близости к городу завод сюда и привезли. Правда, сейчас от него не осталось и следа.

Думая о недавнем, мальчишка дошел до раскомандировки, куда каждое утро забегал председатель, чтобы распределить обязанности среди работников. Впрочем, обязанности людей особо не менялись, но все равно так привыкли и так нужно было делать.

То же самое было и этим утром. Стоило только Ванюшке прийти на место, как из-за угла вывернул сам председатель Николай Лукич. Пожилой уже человек, но все еще в силе. Громким голосом он поприветствовал всех присутствующих, глянул и на мальца. Видимо понял, зачем тот явился.

К председателю подошел бригадир, сухой столетний дедушка, который по совместительству еще работал и конюхом, и сторожем, и еще Бог знает кем.  Работы выполнял много, как и все другие работники. Давно он уже собирался на отдых, да все никак не получалось. Дела передать ему свои было некому.

Вот скоро мужики с войны начнут возвращаться, тогда-то он и отдохнет. На это надеялся бригадир и ждал того спокойного времени, а пока надо было пахать за десятерых, и неважно двадцать тебе лет или сто.

 

Ванюшка терпеливо стоял в сторонке. Наблюдал за разговором взрослых. Дав распоряжения, председатель наконец-то подошел и к нему.

— Чего ты здесь в такую рань? — спросил он мальчишку.

— Знаете ведь зачем, — просительно заглянул в глаза председателю малец.

— Говори. Не тяни время, — нахмурился Николай Лукич.

— Работа мне нужна. Мамка и ребятишки уж, какой день не знамо, чем живут. В доме шаром покати ничего нет, — грустно ответил мальчуган.

— Нету для тебя подходящей работы. Мал ты еще, — отвел взгляд в сторону председатель.

— Как это мал? Как это мал? — дрожащим голосом быстро заговорил мальчишка. — В войну на заводе по четырнадцать, а то и шестнадцать часов работал, мал не был, а тут мал? Как же так?

— Война закончилась. О школе надо думать. Пусть теперь другие работают. Хватит детям горбушки ломать, — продолжая смотреть вдаль, ответил Николай Лукич.

— А как же мне сейчас жить? Чем кормить семью? Отец-то у меня погиб. Я за него остался, — чуть не плача лепетал Ванюшка.  В глазах мальчишки потемнело, сердце его сжалось от боли. Сколько лет он на заводе трудился, мастером почти стал, а тут оказался никому не нужен. Даже председатель, зная его заботы, отказался ему помочь.

— Извини, брат. Ну, нету у меня для тебя работы. Нету, — сказал он и резко зашагал к сельсовету, где уже начали собираться бабки, тоже с какими-то своими просьбами: у кого дрова закончились, у кого печь развалилась. У всех были свои проблемы, которые нуждались в незамедлительном решении.

Постояв немного и проводив грустным взглядом сутулую фигуру Николая Лукича, мальчишка вытер выступившие слезы и чуть не упал от усилившейся дрожи в ногах не то от голода, не то от бессилия перед сложившейся ситуацией. В этот момент он почувствовал себя таким маленьким, слабым и беспомощным, что захотелось просто рухнуть на мерзлую землю и не вставать больше. Так тяжело было на его сердце, так больно и темно, что, казалось, вот-вот  душа покинет его уставшее тело и наконец-то настанет облегчение, свобода, о которой он уже и думать забыл.

Сколько пережил двенадцатилетний мальчуган за все это время, сколько передумал, понимая свою ответственность перед родными, осознавая, что их жизни зависят только от него, известно только одному Богу, да ему самому.

Ванюшка сглотнул ком в горле. Он понял, что ничего другого ему больше не оставалось, как отправиться в поисках работы в город. Шансов найти там хоть что-то тоже было мало, потому что деревенские ребята постарше, уже отправились туда на заработки, кроме того там своих городских безработных было немало. Но что еще делать? Мальчишка поправил свой неказистый картуз и зашагал по обочине дороги в сторону города. Благо он находился не так уж далеко. Напрямки, через лесок, было еще ближе. Одна беда, прошел слух, что местные видели в нем пару тощих волков, которые запросто могли загрызть человека, тем более безоружного.

Подумав немного и пересилив страх перед хищниками, мальчишка решил идти короткой дорогой.

 

Погрузившись в тяжелые мысли, Ванюшка не заметил, как дошел до города. Не раздумывая, сразу направился к рынку, где, как ему казалось, вероятность заработать на корку хлеба намного больше. Он не мечтал найти постоянную работу, но в его душе теплилась надежда, что какой-нибудь добрый человек сжалится над ним и даст возможность заработать хоть пару медяков.

— Дяденька, дяденька, нет ли у вас для меня работы? Я все могу, — обратился Ванюшка к первому встречному, который продавал старый пиджак с оторванными карманами.

— Иди отсюда. Не болтайся под ногами, — цыкнул на него беззубый дядька с редкой рыжей щетиной.

— Тетенька, давайте я помогу вам корзины донести, — дальше предложил мальчишка помощь толстой рябой тетке, которая пыхтя, тащила две корзины белья. Видимо, та направлялась к прачке.

— Сама я еще в силах. Донесу, — взглядом оттолкнула его тетка, продолжая бубнить себе под нос. — Развелось ворья. Глаз да глаз нужен. Охо-хо. Так и средь бела дня обворуют. Никто и пальцем не пошевелит, чтобы помочь.

Увидев вдалеке милиционера,  в голове Ванюшки мелькнула мысль и у того попросить работу, но потом подумал, что тот скорее не работу ему даст, а велит возвращаться в деревню. А как он домой вернется? С чем? Там ведь мать и Сашка с Мишкой его ждут. Наверное все глаза проглядели в окошко. Думают, что он вот-вот придет и еду принесет.

Полдня мальчишка по рынку крутился. Работы и здесь для него не было. Отправился он тогда по городу. Заходил в каждый двор, спрашивая, не нужна ли здесь кому рабочая сила. Но люди, узнав, что в качестве рабочей силы он предлагает себя, шарахались от него в сторону. Не верили они, что такой худенький, маленький, с темными кругами под глазами и голодным взглядом человечек, может выполнять какую-то работу. Уж больно он был хрупкий. Казалось, на ногах-то он стоит еле-еле, какой уж с него работник.

— Сколько лет-то тебе, мужичок? — спросил его старичок, когда Ванюшка обратился к седовласому прохожему с предложением выполнить для него любую работу. Пусть не за деньги. Пусть за еду. Ему все сойдет.

— Двенадцать мне в этом году, по зиме, исполнилось, — вытянулся мальчишка, чтобы выглядеть повыше.

— Шутишь ты, однако. Не дашь тебе столько, — недоверчиво покачал головой старичок.

— Не до шуток мне, дедушка, — грустно вздохнул Ванюшка. — Правда, мне двенадцать лет. Просто я раньше на заводе работал. Слышали ведь, наверно, стоял тут у нас во время войны? Работал я так много, что расти забывал. Каким был до войны, таким и остался.

— Ну, ничего. Скоро все на лад пойдет. Подрастешь еще, — выслушав его ответ, старичок было пошел дальше. Сделав пару шагов, он остановился, порылся в своей почти пустой сумке, достал оттуда маленький черствый, как камень, пряник и подал его Ванюшке.

— Не нужно. Что вы? Я могу заработать, — испугался тот.

— Бери, пока дают, — улыбнулся дед и сунул  мальцу пряник за пазуху.

Не удержался Ванюшка, прижался к старичку. Хотел поцеловать его сухонькую руку, да тот его остановил. Чуть приобнял и пошел дальше.

Ух, как обрадовался мальчишка прянику. Крепко зажал его за пазухой, как самое драгоценное сокровище. Заметив, что день клонится к вечеру и пора возвращаться в деревню, он побежал домой.

 

Дома его уже заждались. Сашка и Мишка, в грязных сереньких пальтишках и вязаных шапочках, как два оловянных солдатика, стояли возле калитки, и, вытянув шеи, смотрели в разные стороны, не зная, откуда появится их старший брат. Когда же увидели его спешащего домой, побежали ему навстречу, запищали от радости, захлопали в ладоши.

— Что ты принес нам, братка? — заговорили они наперебой, заглядывая в глаза Ванюшке.

— Пряник я вам несу. Вкусный, превкусный, — зажмурился в предвкушении сладкого Ванюшка. — Идемте домой. Мамка сейчас на всех разделит.

Мать, услышав, что старший сын вернулся, да еще и пряник принес, спустилась с печи. Достала ржавую терку и натерла на ней пряник. Крошки разделила на четыре части. Себе положила меньше всех. Сыновьям побольше.

Сашка и Мишка между тем возле стола крутились. Ждали, когда же мать выдаст им свои доли. Но мать детям крошки по чашкам сыпать не стала. По очереди каждому и себе ложкой под язык крошки сыпала и просила ребятню их сразу не глотать, а сосать помаленьку. Так они успеют насладиться вкусом, да и перебить голод, который мучил их уже пару дней.

— Работу нашел? — тихим виноватым голосом обратилась мать к старшему сыну?

— Пока еще нет, но я обязательно найду, — как можно убедительнее ответил Ванюшка, хотя и знал, что сделать это будет трудно, а точнее даже почти невозможно. Судя по сегодняшнему дню, работы и в городе ему не видать. Но он не мог огорчать своих мрачными новостями. Пусть они сегодня порадуются прянику, глядишь, и поспят спокойно.

Завтра же новый день, и кто знает, что он принесет с собой.

 

После того еще два дня Ванюшка ходил в город, но все безуспешно. Работа для него не находилась. Ребята постарше и покрепче устраивались грузчиками, а его никто не брал. Не верили ему люди, что он сможет унести мешок. Выглядел он очень хиленьким.

Домой мальчишка возвращался поздно, когда малые уже спали. Утром тоже уходил пораньше, пока они еще спали, потому что из еды принести ничего не удавалось. А как смотреть им в глаза, если пришел с пустыми руками, Ванюшка не знал, поэтому-то и предпочитал приходить и уходить затемно.

На третий день мальчишка уже было подумал начать попрошайничать. Стыдно было до ужаса, но больше он пока ничего придумать не мог.

Простояв с утра до обеда с протянутой рукой, он понял, что и здесь ему ничего не светит, ведь народ проходил мимо, будто был он человек-невидимка. Закручинился Ванюшка и побрел по улицам города, боясь поднять голову, потому что в глазах его стояли слезы. Бродил мальчишка среди полуразрушенных домов уже не в поисках работы, а просто, чтобы не стоять на месте. Думал, может опять того доброго старичка, что дал ему пряник, встретит. Но нет. Знакомых на улицах города не встречалось. Впрочем, не просто знакомых, а даже улыбчивых.

Вот вроде война закончилась, а люди по-прежнему хмурились и грустили. Каждый бежал по своим делам,  никого вокруг не замечая, не интересуясь ничьими проблемами. Отчасти все это можно было понять, потому что люди устали от постоянных переживаний и страхов. Но все же, казалось бы, одна беда на всех, должна была сплотить народ настолько, что даже после пройденного такое чувство, как сопереживание, должно было стоять на первом месте.

 

Проходя мимо булочной, Ванюшка замедлил шаг. Его привлек запах свежеиспеченного хлеба. У него аж голова закружилась от голода. Немного затошнило. Мальчишка остановился и заглянул в магазинчик. Народ толпился возле лотков с черным хлебом.

Ванюшка не удержался и тоже зашел. Денег у него не было, но запах  манил, уговаривал зайти и хоть подышать чем-то съедобным.

Народ по-прежнему толкался, не обращая внимания на худенького оборвыша, который жадно сглатывал слюнки и то заглядывал в лица людей, то на лотки с хлебом. В какой-то момент рука его сама потянулась к маленькой булке черного хлеба. Ванюшка почувствовал, как во всем его теле затряслись поджилки. «Вдруг кто-нибудь увидит?» — крутилась в его голове страшная мысль. Ведь если бы такое случилось, ему бы несдобровать. Но его, как и раньше, не замечали. Спустя мгновение хлеб уже находился у него за пазухой. Малец, не оглядываясь, неторопливо, каждую секунду ожидая, что вот-вот его схватят за шиворот, вышел из булочной.

Оглянувшись и увидев, что никто в его сторону даже не смотрит, пошел вдоль улицы, доверившись своим ногам, которые несли его, куда глаза глядят.

Вскоре он оказался в заброшенном парке, где все заросло бурьяном. Сквозь сухую прошлогоднюю полынь и морковник виднелись разломанные деревянные скамейки. На сухих ветках деревьев прыгали воробьи, игрались друг с другом, громко чирикали. Никому, даже воробьям, не было дела до несчастного голодного деревенского мальчишки.

Ванюшке захотелось присесть, чтобы перевести дух и подумать, что теперь делать дальше. Мысль, что он совершил преступление, не давала ему покоя.

Найдя укромное место и скамейку более-менее целую, он присел, достал буханку хлеба и положил рядом. Даже чуть ее от себя отодвинул, как будто передумал брать хлеб домой. Душа его в эту минуту разрывалась от боли. Он вор. Вор. Как это могло произойти? Как он мог на такое решиться? Мальчишка сидел, думал и не мог понять, что с ним произошло?

Он, всю войну честно проработавший на заводе, вдруг в один миг превратился в вора. Как теперь возвращаться домой? Взять хлеб, а матери соврать, что заработал? А дальше? Как жить дальше? Завтра опять воровать? Боже. Как же это ужасно и стыдно.

А что делать? Он умирал от голода, дома умирали от голода мать и двое младших братьев. Ради них он готов был на все.

Ванюшка сидел и размышлял о своей горькой доле, о будущем своей семьи и не замечал, как к нему подсел немолодой мужчина. На нем было серое, уже не новое, пальто и кепка. В руках он держал черную толстую папку с бумагами.

Внимательно рассматривая мальчугана, который скукожился так, как будто у него что-то сильно болело, мужчина осторожно задал ему вопрос:

— У тебя все в порядке?

Мальчишка вздрогнул. Глазами, полными слез, уставился на прохожего. Мужчина, видя, что тот не понял его слов, повторил их.

—  Все плохо, — потупился малец.

— У тебя что-то болит? Я могу помочь? — вновь спросил его мужчина.

— Не можете, — всхлипнул Ванюшка, но подумав и вдруг повеселев, попросил: — А купите у меня эту булку черного хлеба?

Мужчина удивленно на него посмотрел, а потом и на хлеб, что лежал между ними.

Ванюшка следил за его взглядом. Заметив недоумение в глазах незнакомца, махнул рукой и сказал:

— Не надо. Пусть… Ничего не надо.

— Расскажи, что у тебя случилось? — наклонился к нему мужчина. — Откуда ты? Где твои родители?

Ванюшка отвернулся. Минут пять эти двое сидели молча. Один ждал, а другой думал о том, рассказать или нет о своем сегодняшнем поступке.

В конце концов, решившись, мальчишка повернулся к незнакомцу и начал свой рассказ с того, что когда-то он работал на заводе, потом война закончилась, и он остался без дела, без пищи, без надежды, а дома его ждут больная мать и братья, которые вот уже третий день ничего не ели.

Он указал на хлеб и сказал:

— А это мой сегодняшний грех, который будет со мной всю оставшуюся жизнь. Украл я его, украл.

После этих слов Ванюшка уже не мог больше сдерживать свои слезы. Рыдания, копившиеся в нем уже долгое время, наконец-то прорвались. Мужчина переложил хлеб на другую сторону скамейки и придвинулся к мальчугану поближе. Обнял  и прижал к себе его хилое тельце.

Малец не пытался освободиться. Даже наоборот, он сильнее воткнулся под мышку незнакомцу, проливая свои горькие слезы в его серое пальто.

Слушая историю Ванюшки, он ощутил, как в горле его застрял комок, который мешал ему дышать. Сколько он прошел за всю войну, сколько повидал, где только не был, сколько раз душа его разрывалась от страданий и жалости к раненным, умирающим бойцам, но все равно того, что он чувствовал сейчас, никогда раньше не испытывал. Перед ним сидел, пусть  маленький, но настоящий мужчина, который взвалил на свои худенькие плечики непосильную ношу. Взвалил и нес ее все это время достойно.

Как же так получилось, что после войны он и его семья оказались никому не нужными. Разве это похоже на русский народ? Такой великий, могучий и благородный? Нет.

Значит, он должен исправить это недоразумение и вернуть смелому мальчугану веру в людей. Воскресить в его сердце такие чувства, как радость, счастье, о которых он, к сожалению, уже позабыл. Позабыл по вине взрослых.

— Как тебя зовут? — спросил он мальчишку, трясущегося от слез, которые все еще душили его.

— Ванюшка, — еле выдавил из себя малец.

— А меня зовут Иван Петрович. Мы с тобой тезки, оказывается, — заулыбался новый знакомый. — Я журналист. Работаю в местной газете. Пойдешь к нам работать? — предложил он мальчугану.

Тот поднял голову. Посмотрел в глаза Ивану Петровичу и, вытирая слезы, а точнее размазывая по впалым щекам грязь, дрожащим голосом произнес:

— А вы не шутите?

— Что ты? Какие шутки. Все серьезно.

— Если серьезно, то, конечно, я согласен.

— Ну, все. Завтра приходи. В восемь часов утра буду ждать тебя здесь. Вместе на работу и пойдем, — похлопал его по плечу Иван Петрович.

Ванюшка попытался улыбнуться, но у него ничего не получилось. Губы отчего-то скривились. Он верил и не верил словам Ивана Петровича. Из-за долгих поисков работы он уже утратил надежду на то, что у него все получится, и тут вдруг, неожиданно, работа нашлась. Это было из разряда чего-то невероятного.

— А теперь беги домой. Твои, наверное, уж заждались,  — поправляя на мальчишке старенький картуз, произнес мужчина.

— Ага. До завтра, — сорвался с места Ванюшка.

— Погоди. А хлеб? Дома ведь все голодные, — притормозил его Иван Петрович.

Мальчуган остановился, но возвращаться не спешил. Хлеб. Тот самый, что он украл.

— Бери. Деньги заработаешь, занесешь в булочную и отдашь. Извинишься за свой поступок. Если что, вместе сходим, — кивнул ему Иван Петрович.

— Ито верно. Заработаю и все верну, — глаза Ванюшки засветились радостью, — Спасибо вам большое.

Он снова подошел к лавочке. Спрятал хлеб за пазуху. Протянул руку новому знакомому. Мужчина взял его худенькую ладонь в свою и слегка пожал.

— До завтра, Иван! До завтра!

Автор: Татьяна Маркинова

Опубликовано на Яндекс.Дзен